Автор: Мило Риго (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: Мило Риго, «Тайны вуду»
Боги вуду — лоа, «таинства» (mystères), или вудуны, — могут покидать свою воздушную обитель (назначенную для них тайным духом, которого именуют «источник, что выше нас») и приходить туда, куда их призывает хунган или мамбо. Явившись на зов, боги входят в гови (глиняный сосуд) или воплощаются, «оседлав» кого-либо из верующих — такого человека называют «шеваль» (фр. cheval), т.е. «лошадь». Шеваль при этом полностью перестает осознавать происходящее. Оседлавший его лоа действует совершенно самостоятельно. Лоа пророчествует, танцует и творит чудеса, но шеваль не имеет ни малейшего понятия о том, что говорит или делает лоа. Даже после того, как лоа уйдет, шеваль не вспомнит ничего и сможет узнать о происшедшем только со слов очевидцев. Человек, оседланный «таинством», преображается физически (насколько это в принципе возможно), перенимая от лоа жесты, мимику, голос, предпочтения в пище и одежде, привычки и манеры. Фактически, лоа временно замещает собой душу шеваля. Например, восьмилетний ребенок, которого оседлает «Гран» (Grande, лоа-старуха), станет слабым и почти лишится дара речи, а если все же заговорит, то будет еле слышно сипеть, как столетняя старуха; а девяностолетний старик, оседланный «таинством» Бакуссу или каким-нибудь другим неистовым Огуном, сбросит с себя бремя дряхлости и примется размахивать мечом и отплясывать почище Нуриева.
Когда лоа уходит, шеваль обычно впадает в состояние полного равнодушия ко всему, что делало овладевшее им божество. Надо добавить, что ритуальная одержимость иногда дается «лошади» очень нелегко, особенно если приходил кто-то из сильнейших лоа. Чем могущественнее лоа, тем больше устает «лошадь».
Как правило, во время так называемого crise de loa («приступа лоа») личность шеваля отходит так далеко на задний план, что даже у больного человека, оседланного «таинством», мгновенно исчезают все симптомы немощи или недуга. Больной, еле-еле доковылявший до преддверия умфора, преображается под влиянием лоа-«наездника» и начинает плясать, неистово жестикулировать и даже прыгать.
В ходе церемоний вуду кто-то из участников, сидевший или ходивший среди остальных, может внезапно ощутить сильный удар по той или иной части тела. Одни посвященные говорят, что удар приходится по затылку, другие — что по ногам. Нередко человек испускает при этом крик или стон, а со стороны создается отчетливое впечатление, что им пытается завладеть некая невидимая сила. Он борется, спотыкается, почти всегда ходит кругами и молотит руками воздух, явно пытаясь отогнать духа, выбравшего его себе в «лошади».
Затем «лошадь» начинает бросаться на других участников церемонии, наваливаясь на них всем телом и как будто умоляя помочь. На самом деле некоторым известны особые жесты или слова, при помощи которых можно отогнать лоа. Но как только незримая сила завладевает шевалем окончательно, он преображается, перестает метаться и падать и начинает делать то, ради чего пришел лоа, завладевший его телом. Прежде всего лоа приветствует собравшихся и, как правило, требует, чтобы ему вручили его особые эмблемы.
К числу таких эмблем относятся оружие, одежда, платки, которые повязывают на голову, на пояс, на запястья или лодыжки, а также магические жезлы и определенные напитки и благовония. Всё это символы сокровенных цветов и форм, соответствующих тому или иному лоа. Символика этих предметов помогает духу-лоа творить свою особую магию.
Уходят «таинства» легче, чем приходят. Зачастую они внезапно теряют интерес к происходящему: роняют то, что держали в руках, иногда испускают горестный вопль, падают на колени или на человека, оказавшегося поблизости, и тотчас покидают тело «лошади». В других случаях лоа уходит так легко и незаметно, что людям приходится спрашивать и уточнять, здесь ли еще дух или уже ушел. Кто-то может даже заговорить с отпущенным шевалем, думая, что обращается к лоа. Но случается и обратное: кто-то может говорить с человеком и не сразу заметить, что того уже оседлал лоа.
Лоа может оседлать человека и по собственной инициативе, безо всякого зова. Нередко на церемонию приходят духи, которых никто не звал. Но, так или иначе, хунган или другой сведущий человек может отослать прочь любого лоа — и званого, и незваного.
Из этого следует, что роль хунгана или мамбо в умфоре — привлекать лоа при помощи воды (которую они называют «маман багай-ля» [manman bagaille-là], то есть «мать сущего») и жертвоприношений, песнопений и барабанного боя (или прочих средств, которыми они располагают как мастера своего дела), а затем присматривать за призванными духами от самого начала «приступа лоа» и до того, как наступит время отпустить их обратно, в незримый мир. После нисхождения «таинства» неизменно происходит следующее: лоа «седлает свою лошадь» и тотчас же оказывается вынужден приветствовать хунгана или мамбо, а затем заняться свойственной ему магией в перистиле умфора и продолжать, пока не сочтет нужным уйти или пока хунган не отпустит его по той или иной причине. Иногда хунган или мамбо помогают стабилизировать одержимость, если та превращается в беспорядочную борьбу, в которой ни «лошади», ни «лоа» не удается взять верх. Важную роль в стабилизации играют вода, песнопения и барабанный бой.
Известны случаи, когда плохо обученные и неопытные хунганы сходили с ума или заболевали, а лоа, которого некому было отослать вовремя, злоупотреблял своей властью, из-за чего «лошадь» сильно страдала или даже погибала. Хунган, которому не хватает знаний, чтобы призвать лоа к порядку, подвергает ужасному риску и самого себя, и других участников церемонии. Нам довелось лично наблюдать одну волнующую сцену: молодой хунган, работавший в умфоре, расспрашивал различных лоа, последовательно призывая их в сосуд-гови, но один из духов, Локо-Ати-су, оказался сильнее, и хунган не смог укротить его гнев. Локо поднял адский шум и, в конце концов, ударил хунгана по голове (вероятно, одним из предметов, лежавших на алтаре-пе). От удара призыватель упал в обморок — и наступила мертвая тишина. Другой хунган, находившийся снаружи, был вынужден вмешаться: нарушив церемонию, он открыл дверь внутреннего святилища и обнаружил там своего молодого коллегу, лежащего без памяти. Пострадавшего вынесли в перистиль и с большими трудами привели в чувство.
Подобная стычка с вудуистским божеством может даже закончиться гибелью хунгана — если тот посмеет противоречить вудуну или ослушается его приказов. Если хунган в результате заболевает, говорят, что лоа его «коснулся», а если умирает — что лоа его «съел». Это не так уж и удивительно, если вспомнить, что такой вудун, как Легба, — согласно основам традиции — может при желании накалиться до температуры Солнца (звезды, символизирующей город Ифе), и хунган никак не сумеет его остановить. Энергии такой невероятной мощи способны уничтожить что угодно.
Добавим, что умелый хунган, теоретически говоря, может добиться того, чтобы лоа дошел до подобного накала. На практике современные хунганы этого уже не умеют, но история знает такие случаи. Именно так была разгромлена непобедимая с виду армия Наполеона во время войны за независимость Гаити: нганы[1] из числа бывших рабов приумножили силу некоторых военачальников при помощи Огунов, Маринетт Буа-Шеш, Жанов-Петро и Алумандий. Но после победы весь остров — от Тибурона до Марибару, от Моль-Сен-Николя до Гран-Госьера — был опустошен водой, железом, огнем и ядом. И произошло это из-за того чудовищного накала, до которого нганы довели духов-лоа, завладевших Дессалином, Капуа-ла-Мортом, Кристофом и прочими командующими гаитянской армии. Иными словами, чтобы достичь этой легендарной победы, африканским жрецам пришлось разогреть лоа до небывалого уровня мощи — и заплатить за это пришлось дорогой ценой: всего за несколько часов в жертву лоа были принесены все промышленные и сельскохозяйственные богатства столицы, не считая нескольких тысяч «белых голов». Но даже этого оказалось недостаточно: лоа и поныне твердят, что герои и победители той сверхъестественной войны не сдержали всех данных им обещаний. А между тем весь опыт работы в традиции вуду говорит о том, что куда лучше просто отказаться от услуг вудуна, чем пообещать ему то, чего не сможешь исполнить. Потому что сами лоа всегда держат свое слово — вопреки любым препятствиям.
[1] Хунган — фонетический вариант африканских слов «нган», «нганга», «моганга». Например, могангами называют изготовителей фетишей из Убанги (бывшей французской колонии в Центральной Африке). — Примеч. автора.
Milo Rigaud (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
